В преддверии 80-летия крупнейшего вуза за Полярным кругом МАГУ и региональное отделение Российского общества «Знание» запустили масштабный медиапроект «Университет в лицах». Каждый месяц мы будем рассказывать о преподавателях и учёных, которые работают в опорном вузе и активно вовлечены в образовательную и исследовательскую деятельность. Ведь за каждым выпускником, за каждой опубликованной статьей, каждым исследованием стоит человек.

В сентябре героем проекта стал доцент кафедры истории и права Сергей Александрович Никонов, который в ноябре 2018 года успешно защитил докторскую диссертацию на тему «Монастырская и крестьянская промысловая колонизация Европейской Арктики в XVI–XVIII вв.». Мы поговорили с ним о его увлечениях и жизненных принципах, научном и преподавательском пути.

Сергей Александрович, с чего Вы начали свой научный путь?

Научный путь начался ещё в студенческие годы, когда у меня возник интерес к истории русского крестьянства, а точнее, средневекового крестьянства и средневековой общины. Уже на втором курсе в качестве темы курсовой работы я выбрал проблему, связанную со сравнением характеристики общины южных славян и древнерусской верви на основе правовых кодексов XI-XIV веков. Затем этот интерес переместился в сторону крестьянства Русского Севера XVI-XVII веков. Параллельно у меня возникает интерес и к истории отечественной исторической науки — историографии. Дипломная работа была посвящена школе петербургского историка Игоря Яковлевича Фроянова, специалиста по истории Древней Руси. Этот интерес сохранился в годы обучения в аспирантуре и в последующем.

Круг научных интересов, таким образом, сформировался еще со студенческой поры: историография, история крестьянства.

В определённый момент возникла тема истории монастырей, которой ранее я совсем не интересовался, не имея о ней достаточного представления. Совершенно случайно в 2005 году я познакомился с таким документом, как вкладная книга Кандалакшского монастыря, хранящаяся в архиве Санкт-Петербургского института истории РАН. Я решил опубликовать её. Этот процесс занял несколько лет. Надо было научиться читать скоропись XVI-XVII веков, освоить большой объем научной литературы. В результате работы возникла тема истории северных монастырей, но она опять же у меня пересекается с историей крестьянства и участием монастырей в промысловом освоении Европейской Арктики.

В ноябре Вы защитили докторскую диссертацию на тему «Монастырская и крестьянская промысловая колонизация Европейской Арктики в XVI-XVIII вв.». Насколько сейчас эта тема является актуальной, и в чём эта актуальность?

Вообще тема истории монастырей, монастырского хозяйства относится к числу магистральных проблем отечественной историографии. Эта проблематика формулируется ещё в XIX веке. В XX веке в советский период этой проблематикой занимаются ведущие советские ученые: Борис Дмитриевич Греков, Лев Владимирович Черепнин, Александр Александрович Зимин и целый ряд других историков, которые пришли в науку в 1960-70-е гг. Тема эта в основном изучалась для Центра России, где существовало феодальное землевладение, где активно развивались крепостнические отношения. И Русский Север здесь был несколько подавлен как регион со своей социально-экономической и культурной спецификой. Это не значит, что ученые не интересовались историей северных монастырей. Отдельные монастыри изучались, рассматривались некоторые аспекты, к примеру, проблема правового положения северного крестьянства и крестьянского землевладения. Но есть целый ряд проблем, которые, по сути, глубоко не изучались. Это история промыслового хозяйства, история солеварения, добычи рыбы, промысловое освоение незаселенных территорий Европейской Арктики, к которым относится Мурманский берег, Новая Земля, Шпицберген. В этой промысловой колонизации, наряду с крестьянством и некоторыми другими слоями населения, активную роль играли монастыри, участвовавшие в этом освоении с XVI века и вплоть до конца XVIII и даже начала XIX века. Тема очень хорошо обеспечена источниками. Целый ряд северных монастырей имеет богатейшие архивные фонды, которые хранятся в разных архивохранилищах Санкт-Петербурга, Москвы и Архангельска.

Кроме этого, тема освоения Арктики в доиндустриальный период, т.е. со второй половины XVII до начала XIX века, как мне представляется, в отечественной науке не очень хорошо исследована. Эту тему рассматривали в рамках проблемы географических открытий России в Арктике, но вот именно хозяйственное освоение в меньшей степени изучалось. В то время как европейские ученые, в частности, нидерландские, норвежские, с середины XX века активно изучают арктические промыслы в период с конца XVI до начала XIX века.

Поэтому тема, которая меня интересует, с одной стороны, вписывается в отечественную историографию, а с другой стороны, в какой-то степени соответствует традициям европейской историографии.

Вы сказали, что со времён студенчества и по сей день занимаетесь исследовательской деятельностью. Есть ли то, чем Вы особенно гордитесь в этой области?

Да, есть, конечно, работы, которые, наверное, я мог бы себе поставить в заслугу. Прежде всего, публикации источников: вкладной книги и описей имущества Кандалакшского монастыря. В последнее время я активно занимаюсь публикацией документов по истории Троицко-Печенгского монастыря XVII — первой четверти XVIII века.

Конечно, впоследствии вся эта деятельность перерастёт в подготовку целостного исследования, монографии по истории Печенгского монастыря XVI — первой половины XVIII века. О своих заслугах нескромно говорить. Поэтому публикация источников — это основное мое достижение.

Сейчас Вы продолжаете работу в этом русле?

Да, разумеется. Я продолжаю работать.

На основе своей диссертации я подготовил монографию под названием «Кто в море не ходил, тот Богу не маливался».

Работа имеет подзаголовок: промысловая колонизация Мурманского берега и Новой Земли в XVI-XVIII вв. Эта книга представляет собой переработанный текст докторской диссертации с существенными дополнениями. Туда включена новая глава, посвящённая повседневной жизни промышленников в XVII-XVIII вв. Работа подаётся мной на издательский конкурс в РФФИ. Буду ждать решения фонда.

Если отвлечься от науки, от Ваших исследований. Кем Вы хотели бы стать?

Здесь уже трудно сказать, кем бы я мечтал стать.

Мне кажется, что по большому счёту я всегда всё-таки мечтал стать историком.

Интерес к истории возник в школьное время. Здесь, видимо, два фактора сыграли свою роль. С одной стороны, это чтение художественной литературы, исторических романов. А с другой стороны, это период, на который пришлось моё взросление, подростково-юношеские годы — рубеж 1980-90-х гг. — время перемен в нашей стране. В этот период историческая проблематика, историческая публицистика становится крайне актуальной и востребованной, часто можно было услышать по радио и увидеть по телевидению выступления профессиональных историков, которые касались разных вопросов истории России XX века.

Уже тогда у меня зародилось некое уважение к представителям исторической профессии. Наверное, в определенной степени учителя в школе сформировали вот этот интерес к истории.

Учителя в школе достаточно часто менялись, и все были очень разные. Некоторые из них, на мой взгляд, неспособны были к педагогической, преподавательской деятельности. Одним из последних моих учителей был известный в Мурманске и области человек — Сергей Александрович Юдков. Он сейчас работает на ТВ-21, занимает должность шеф-редактора, а свой трудовой путь начинал как учитель истории, работал в кольской школе № 1, где я учился, и одновременно с этим уже прокладывал дорогу в журналистику. Сначала работал в газете «Кольское Слово», а затем в какой-то момент перешёл на ТВ-21 и остался уже окончательно в этой компании. Вот он оказал большое влияние на мой интерес к истории.

Кроме научной деятельности вы ведёте и преподавательскую деятельность в вузе. Как бы Вы охарактеризовали свой стиль преподавания?

У меня никакого особого стиля нет. Я себя не считаю очень хорошим преподавателем. Есть преподаватели, которые действительно мастерски владеют своим ремеслом. Этим, наверное, похвастаться я не могу.

С другой стороны, у меня те дисциплины, которые мне нравятся, в которых я кое-что понимаю. Это, прежде всего, история России до XX века, историография отечественной истории и история Кольского Севера.

Здесь я, как мне кажется, обладаю некоторыми знаниями, которыми могу поделиться со студентами. Среди студентов иногда находятся те, кто интересуется моим преподаванием и даже готовы в какой-то степени поработать совместно над курсовой или дипломной работой, но сразу скажу, что таких людей крайне мало.

А вообще отношения со студентами складываются дружеские?

Панибратских отношений со студентами у меня нет. И, видимо, уже не возникнет в силу возраста. Они ещё возможны до 30 лет. И я не скрою, такие отношения возникали в определенные моменты, потому что до 2011 года я был одним из руководителей археологической практики студентов. В археологической практике, конечно, есть неформальная обстановка, способствующая «не учебным» взаимоотношениям со студентами.

Если же брать сегодняшнюю ситуацию, то нет, это деловые отношения, доброжелательные. Но как ко мне относятся студенты, это нужно спрашивать у них. Я могу только догадываться, как и кто ко мне относится.

Если вспомнить первое занятие со студентами, как это было?

Разумеется, любой выход на публику, особенно для меня, т.к. я человек достаточно замкнутый, это всегда волнительно, и первый урок в школе, и первый выход к студентам. Но когда я начинал в 2005 году, я вел занятия на заочном отделении, и моими первыми студентами были студенты-заочники, взрослые люди, некоторые из которых были значительно старше меня. Здесь, конечно, большая доля ответственности есть, потому что если молодой человек ещё готов пойти за преподавателем, рассматривая его как более старшего, более опытного и мудрого, то человек, которому 40-50 лет, уже смотрит на преподавателя 25-30 лет достаточно скептически, думая про себя: «Ну что ты мне можешь рассказать такого, чего не знаю я».

Поэтому преподавание — это очень волнительный и ответственный момент.

Молодое поколение знает о ваших исследованиях? Может, кто-то поддерживает или хочет углубиться в тематику ваших исследований?

Это очень сложный вопрос. Знать-то они могут и наверняка знают. Сейчас такая ситуация, когда о каждом из нас можно выяснить практически всё благодаря социальным сетям, интернет-ресурсам. На eLIBRARY.RU можно найти публикации и узнать индекс цитирования автора. Да, определенная часть студентов знает, что у меня есть работы. Были ситуации, когда я дарил студентам (по их просьбе) свои работы. А готовы ли они пойти вслед за мной и продолжить исследовательскую деятельность, большой вопрос. Решение этого вопроса во многом зависит не от меня, а от кафедры как творческого коллектива: готова ли она создавать условия для того, чтобы формировать студентов как будущих исследователей, или нет.

Задача это крайне важная, потому что время уходит, и никакого обновления на нашей кафедре нет, за собой мы никого не чувствуем, не видим, что научная традиция, которую мы формируем на кафедре, получает своё продолжение.

С другой стороны, есть аспиранты, с которыми я работаю, и некоторые из них смогут дойти до защиты кандидатской диссертации и затем продолжить работу в нашем вузе.

Если сравнивать: работа со студентами и работа над исследованиями. Что для Вас сложнее? И в чём разница между этими видами деятельности?

Это несопоставимые совершенно вещи. Здесь можно поставить вопрос, что приоритетнее. Для меня — исследовательская работа. Она влечёт за собой формирование репутации в научной среде. И любые ляпы, промахи, любое халатное отношение к делу, конечно же, будут заметны, и восстановить репутацию достаточно сложно. Со студентами, может быть, в какой-то степени так же, но всё-таки, мне кажется, здесь работа несколько проще. Но всё зависит от внутренней системы ценностей каждого человека.

Есть те, для кого преподавательская деятельность жизненно необходима, очевидно, что для них исследования будут на втором плане. Для меня преподавание стоит на втором плане, а исследования — на первом.

А если вспомнить Ваши студенческие годы, каким Вы были студентом?

Студентом я был разным. На протяжении пяти лет обучения я менялся. И, как мне кажется, менялся в лучшую сторону. Когда я пришел в университет, у меня было очень смутное представление об обучении в вузе. Это несмотря на то, что перед поступлением (тогда еще не было ЕГЭ, а были обычные вступительные экзамены) я посещал курсы, и там мог составить впечатление. Университетское образование, конечно, расширяет границы сознания и мировоззрение любого думающего человека. И здесь главное даже не в том, какие знания ты получаешь, а сама атмосфера. Есть такое выражение, что в университете учат стены.

Само пребывание в институте, а затем в университете, общение с однокурсниками, общение, пусть даже формальное во многом, с преподавателями, общение по существу, по каким-то вопросам, которые тебя интересуют, очень сильно меняют человека и делают его взрослее и серьёзнее.

Думаю, что именно тогда наступил какой-то прогресс в моём развитии, и я смог поступить в аспирантуру.

Расскажите о своей семье. Откуда Вы? Кем были ваши родители?

Моя семья обычная. Мама работала продавцом в промтоварном магазине. Отец работал на судоверфи. Представителей творческих профессий среди родственников, живущих в Мурманской области, у меня нет. Бабушка по материнской линии сюда приехала из Беларуси, и там осталась родня, среди которой есть представители творческих профессий, в том числе моя тётя, учитель истории в городе Кричеве. Ещё одна ветвь родственников осела в Карелии, и здесь тоже есть представители творческих профессий — это учителя, правда, не истории, а физики.

Как сейчас в семье относятся к вашей деятельности, вашим исследованиям?

Я не буду лукавить, что очень сильно интересуются, что переживают за каждую публикацию и интересуются, как прошла работа в архиве. Здесь есть своё объяснение.

Любая профессия, любой образ жизни накладывает отпечаток на человека.

Все мы больше интересуемся той стороной жизни, в которой участвуем сами, и наоборот, то, с чем мы не связаны, нам не особенно важно.

А у Вас есть дети?

Да, есть дочь. Ей скоро исполнится четыре года. Она ещё маленькая. Спрашивать про её будущее рано. Она всегда волнуется, ждёт меня с работы, спрашивает: «А где же папа»?

Как реагирует Ваша супруга на то, чем Вы занимаетесь?

Она мой помощник, моя поддержка, и без неё я бы многого не добился в жизни.

Кем она работает? Чем занимается?

Сейчас она не работает. Её род деятельности связан с архивами, до этого она работала в Государственном архиве Архангельской области, она родом из Архангельска.

Хотели бы Вы, чтобы ваша дочь пошла по вашим стопам?

Я предполагал, что такой вопрос будет. Не знаю. Понимаете, 4 года — это ещё не тот возраст, чтобы планировать дальнейшую судьбу. Здесь, наверное, хотелось бы ответить словами одного из персонажей советского фильма «Приключения Электроника»:

«Главное — быть человеком».

К вопросу, как сложится её профессиональная судьба, я отношусь абсолютно спокойно. Будет ли она заниматься историей, и будет ли она вообще учиться в университете, какой для себя изберёт профессиональный путь, мне кажется, это не самое важное.

Ваша трудовая деятельность началась с чего?

Если не брать все ситуации, связанные с подработкой сторожем, которую я не рассматриваю как начало трудовой деятельности, то профессиональная трудовая деятельность началась с работы в школе. Дело в том, что я учился в аспирантуре в Санкт-Петербургском государственном университете, и там мне пришлось поработать в школе Петроградского района. С этого и началась трудовая деятельность.

Были какие-то интересные эпизоды, связанные с вашей деятельностью, может быть, какие-то ключевые моменты?

Вы знаете, когда я пришёл в школу, я всё-таки понял, что это очень тяжёлый труд. Здесь интересных моментов или весёлых не было. Было много грустного.

Школа требует других качеств, не таких, как у вузовского преподавателя. И сталкиваешься там совсем с другими проблемами.

Начать с того, что школа, в которой я работал, была в числе неблагополучных. Там был особый контингент детей, были даже такие классы, в которые было боязно входить и общаться с этими ребятами, подростками.

Поэтому школа стала такой скорее «школой жизни», проверкой тебя как человека, и раскрыла мне то, что связывать свою жизнь с системой среднего образования я бы не решился.

Чем Вы предпочитаете заниматься в свободное время?

Если говорить об исследованиях, то это одновременно и работа, и хобби. Это то, что увлекает, по принуждению этим заниматься невозможно, и это все прекрасно понимают. Если ты этим занимаешься из-под палки, то в какой-то момент ты всё равно уйдёшь из этого дела. А так круг увлечений достаточно простой. Мне нравится читать. В последние 3-4 года я полюбил кинематограф. Музыка уже, наверное, отошла на второй план. Если рассматривать какие-то более активные формы деятельности, то в зимнее время — это, конечно же, лыжи. В летнее время, если год «урожайный», это походы в лес за грибами. Вообще мне нравится природа, очень нравится фотографировать, в том числе птиц. Пожалуй, и всё.

График преподавателя и учёного достаточно напряжённый и сложный, порой даже стрессовый. Как Вы справляетесь со стрессом, чем вдохновляетесь?

Стресс необходимо пережить. Переключиться на какие-то другие дела. Если не получается, то необходимо какие-то положительные эмоции вызвать в себе, хотя бы тем же самым просмотром фильма.

Какие книги или, может быть, фильмы Вы бы посоветовали из последнего прочтенного или увиденного?

Да, я могу назвать несколько авторов, которые в последнее время мне понравились, могу их рекомендовать. Это современные писатели. Евгений Водолазкин — автор романа «Лавр», который произвел на меня сильное впечатление. Роман писатель определил, как «антиисторический», несмотря на то что действия разворачиваются в XV веке на земле Кирилло-Белозерского монастыря и в других русских землях. Последний роман Водолазкина «Брисбен» — замечательное произведение, всем рекомендую прочитать. Замечательный язык, глубокое погружение во внутренний мир человека. Также сильное впечатление произвёл такой автор, как Владимир Медведев. Он, может быть, меньше известен, чем Водолазкин — «раскрученный» писатель, получивший несколько литературных премий. У Медведева вышел недавно роман «Заххок». Книга раскрывает жизнь русских, и не только их, в Таджикистане в начале 1990-х годов после распада Советского Союза. Замечательное произведение. Есть и другие авторы, например, очень нравится Алексей Иванов. Тоже замечательный и плодовитый автор. Конечно, произведения у него неравнозначны, есть что-то слабое, есть что-то сильное. Из последнего могу назвать роман «Тобол» — замечательный пример исторического романа. Иванов детально знает петровскую эпоху (начало XVIII в.), реконструируя ее в мельчайших деталях (одежда, быт, язык и др.). В итоге возникает достоверная историческая картина, раскрывающая жизнь разных слоев общества — картографа Ремизова, губернатора Гагарина, народов Западной Сибири, ссыльных шведов и украинцев и др. Если говорить о фильмах, то нравятся многие работы как отечественных, так и зарубежных режиссеров. Назову несколько, которые оставили сильное «послевкусие»: «Нефть», «Далласский клуб покупателей», «Тоня против всех», «Молчание», «Зеленая книга», «Майор». Но, конечно же, книг и фильмов, которые нравятся, гораздо больше.

Расскажите о своём обычном дне. Может быть, у Вас есть какие-то традиции, без которых Вы не можете начать своё утро.

Свой день я начинаю с зарядки. После на завтрак варю овсяную кашу на воде. А потом начинается уже всё остальное. Если нужно на работу, то еду на работу. Если не надо, то занимаюсь другими делами: либо что-то пишу, либо что-то читаю.

Какие у Вас есть жизненные принципы и приоритеты? Что Вы уважаете в людях?

Если говорить о жизненных приоритетах, то это искренность человеческих отношений, без которых ничего не может быть, а также честность в профессии, без которой не добиться успеха.